Чистое золотое дело поэзия сочинение

В ряду прославленных мастеров отечественной литературы И. С. Тургеневу принадлежит место великого писателя-реалиста, который в своих сочинениях охватил все слои русского общества и все важные изменения в общественном сознании. Действительно, зрелое творчество писателя освещало жизнь в деревенских избах, “дворянских гнездах”, жилищах разночинцев и отражало путь, пройденный страной от периода господства крепостного права до времени распространения народнического движения. Тургенев создал богатейшую галерею человеческих “типов”,

которая представляла многообразие современной социальной жизни России и наиболее значительные черты национальной души. Стремление к типизации характеров осмыслялось им как одно из главных условий реалистического художественного изображения: “Нужно сквозь игру случайностей добраться до типов, – говорил писатель, – и со всем тем всегда оставаться верным правде, не довольствоваться поверхностным изучением, чуждаться эффектов и фальши”.

При этом мастерство типического обобщения сочеталось у этого художника с искусством создания ярких неповторимых индивидуальностей и даром “деликатного

проникновения в людские души”. Одним из первых в русской литературе он использовал психологический подтекст, ощутимо расширивший рамки художественного изображения внутреннего мира личности в прозе.

Если в “Записках охотника” Тургенев заявил о себе как о живописце крестьянства, сумевшем, по мнению Белинского, зайти “к народу с такой стороны, с какой до него… никто еще не заходил”, то в романах и повестях он проявил себя “летописцем” жизни российской интеллигенции. Важнейшие линии ее художественного осмысления были прочерчены в первом же тургеневском романе – “Рудине”. Это – тема духовных поисков передовой интеллигенции; изображение любви как главного мерила внутренней состоятельности личности; включение в сюжет ситуаций жизненных испытаний, в которых проходят проверку движущие лучшими умами идеи; разработка типов “лишнего” человека, не находящего себе применения в русской действительности середины XIX в., и “тургеневской девушки” – цельной, богатой натуры, ищущей в любимом своего нравственного наставника и готовой ради него пойти на жертвы.

Последовательно развивая указанные линии в дальнейших своих романах, Тургенев воссоздал широкую картину духовной жизни русского культурного общества 50-70-х годов XIX в. и с поразительной глубиной показал сильные и слабые стороны русской интеллигенции, ее лучшие задатки и горькие промахи, нравственные прозрения и идейные самообманы.

Вместе с тем таланту этого писателя был свойствен глубокий лиризм, особенно наглядно проступавший в эмоционально-насыщенных пейзажах, анализе внутренней жизни героев, щемящих размышлениях о вечных вопросах бытия, иными словами, – в передаче поэтичных проявлений жизни. Эта особенность принесла Тургеневу славу “прекраснейшего идеалиста и мечтателя” (А. В. Дружинин), “поэта, который может все украсить” (Жорж Санд), художника, чье слово проникает в самую сердцевину человеческой души.

Вершинного выражения “лирическое” начало тургеневского дарования достигло в области художественного изображения любовных отношений.

Любовь в произведениях Тургенева предстает могущественной, тайной и таинственной силой, которая переворачивает жизненные устои, человека, и, полностью овладевая его душой, нередко приводит к саморазрушению и гибели. Как правило, писатель изображает трагическую невоплотимость любовных надежд на счастье или их несовместимость с идеей служения общему благу. Вместе с тем любовь в тургеневских произведениях является пробным камнем душевных качеств человека: любовью измеряется и его соответствие провозглашаемым идеалам, и калибр его личности. Своеобразную любовную трилогию составляют повести Тургенева “Ася” (1858), “Первая любовь” (1860) и “Вешние воды” (1872), принадлежащие к числу самых проникновенных его лирических произведений.

По поводу “Аси” выдающийся русский поэт Н. А. Некрасов говорил: “От нее веет душевной молодостью, вся она чистое золото поэзии”.

Великие художественные открытия И. С. Тургенева покрыли его имя неувядающей славой. Выражая восхищение перед этим мастером слова, известный французский прозаик Ги де Мопассан писал: “Наряду с поэтом Пушкиным… которым он страстно восхищался, наряду с поэтом Лермонтовым и романистом Гоголем, он всегда будет одним из тех, кому Россия должна быть обязана глубокой и вечной признательностью, ибо он оставил ее народу нечто бессмертное и неоцененное – свое искусство, незабываемые произведения, ту драгоценную и непреходящую славу, которая выше всякой другой славы!”

        (1)Мне рассказали недавно историю о ёлке, посаженной в одном московском дворе. (2) Это была голубая серебристая ель. (3) Голубое дерево из сказки.

        (4) Жильцы, въехавшие в новый дом, посадили ёлку сами. (5) Для неё вырыли глубокую яму, подготовили ей хорошую рыхлую землю, обложили дно ямы лесным дерном. (6) Привезли даже немного хвои из леса и посыпали вокруг ели, чтобы она чувствовала себя как дома.

        (7) Дерево принялось. (8) На ветках появились свежие, пушистые побеги. (9) Голубая ель стала гордостью всего дома, его украшением. (10) Она пышно разрослась, и вечером, если вы проходили мимо, вас касался задумчивый и щемящий запах лесной хвои, запах детства, запах чистоты.

        (11) И вот однажды, перед Новым годом, жильцы, выйдя из дома ранним утром, увидели, что ёлку кто-то срубил. (12) Срубил не у корня, а забрал юную пушистую верхушку. (13) Изуродо-ванное дерево стояло во дворе, беспомощно распластав оставшиеся нижние ветви, словно ему      отрубил голову палач. (14) Люди долго смотрели на ель, не веря своим глазам, — смотрели с болью, содроганием, гневом…

      (15) На следующий день жильцы прикрепили к дереву табличку. (16) Табличка была сделана добротно, старательно, на ней было написано крупными отчетливыми буквами : «Памятник подлецу, который под Новый год срубил эту ёлку».

      (17) Ель засохла и умерла. (18) Табличка на мёртвом дереве укреплена до сих пор.

       (19) Человек, убивший дерево, проходит, может быть, мимо него каждый день. (20) И каждый день мёртвая ель, как молчаливый укор совести, напоминает ему о содеянном.

 ( По Т.Тесс)

 (1)В отрочестве и юности мал ещё жизненный опыт, но особо велика тяга к духовному общению. (2) Зачем человеку друг и как его найти? ….

      (3)  Старинные предания рассказывают нам сколь о трогательной, столь же и суровой дружбе. (4) Многие её черты с течением веков изменились. (5) Но уважение к ней и желание её остались неизменными. (6) В XIX веке Жуковский писал слово «Дружба» с большой  буквы. (7) «Так то поэт…» — скажете вы. (8) Да, поэт… (9) Но реалистически мыслящий Герцен в прозаическом произведении тоже писал это слово с большой буквы и добавил, что именно Дружба дала ему «глубокую душу». …

       (10) Характерно, что истинная дружба строго избирательна, что истинных друзей обычно у человека мало. (11) Много друзей только у того, кто пользуется ею из соображения собственной выгоды: чем больше друзей, тем больше выгоды. (12) Такие «друзья» обычно временны. (13) Если мы их ищем не  по душе, а по делу, то с окончанием дела и друг уходит в прошлое. (14) Иначе у настоящих друзей, которые более всего ценят душевные качаства. …

     (15) Всё меньше становится сейчас людей, нашедших друга благодаря тому, что жили на одной улице или в одном дворе. (16) Социологи выяснили, что сейчас люди чаще всего находят себе друзей на работе, в классе, в студенческой группе. …

    (17) Иметь друга — великое благо. (18) А жизнь устроена так, что её блага не сваливаются на нас с неба. Ради них нужно трудиться. (19) Ради дружбы необходимо трудиться душой. …

1. Есть мудрое старое правило: хочешь иметь друга — будь им. (21) Иначе 6 потрудись душой для рядом находящегося человека! (22) Восприми его  радости и горести как свои и подумай о том, как сделать его жизнь счастливее. 23) Не пожалей ни времени, ни своих чувств, ни своих сил!

(Е Лосото)

 (1)В отрочестве и юности мал ещё жизненный опыт, но особо велика тяга к духовному общению. (2) Зачем человеку друг и как его найти? ….

      (3)  Старинные предания рассказывают нам сколь о трогательной, столь же и суровой дружбе. (4) Многие её черты с течением веков изменились. (5) Но уважение к ней и желание её остались неизменными. (6) В XIX веке Жуковский писал слово «Дружба» с большой  буквы. (7) «Так то поэт…» — скажете вы. (8) Да, поэт… (9) Но реалистически мыслящий Герцен в прозаическом произведении тоже писал это слово с большой буквы и добавил, что именно Дружба дала ему «глубокую душу». …

       (10) Характерно, что истинная дружба строго избирательна, что истинных друзей обычно у человека мало. (11) Много друзей только у того, кто пользуется ею из соображения собственной выгоды: чем больше друзей, тем больше выгоды. (12) Такие «друзья» обычно временны. (13) Если мы их ищем не  по душе, а по делу, то с окончанием дела и друг уходит в прошлое. (14) Иначе у настоящих друзей, которые более всего ценят душевные качаства. …

     (15) Всё меньше становится сейчас людей, нашедших друга благодаря тому, что жили на одной улице или в одном дворе. (16) Социологи выяснили, что сейчас люди чаще всего находят себе друзей на работе, в классе, в студенческой группе. …

    (17) Иметь друга — великое благо. (18) А жизнь устроена так, что её блага не сваливаются на нас с неба. Ради них нужно трудиться. (19) Ради дружбы необходимо трудиться душой. …

1. Есть мудрое старое правило: хочешь иметь друга — будь им. (21) Иначе 6 потрудись душой для рядом находящегося человека! (22) Восприми его  радости и горести как свои и подумай о том, как сделать его жизнь счастливее. 23) Не пожалей ни времени, ни своих чувств, ни своих сил!

(Е Лосото)

        (1)Упражняется ли милосердие в нашей жизни? (2)…Есть ли постоянная принуда для этого чувства? (З)Часто ли мы получаем призыв к нему? (4)В «Памятнике», где так выношено каждое слово, Пушкин итожит заслуги своей поэзии классической формулой:

И долго буду тем любезен я народу,
Что чувства добрые я лирой пробуждал,
Что в мой жестокий век восславил я свободу
И милость к падшим призывал.

      (5)Как бы ни трактовать последнюю строку, в любом случае она есть прямой призыв к милосердию. (б)Стоило бы проследить, как в поэзии и в прозе своей Пушкин настойчиво проводит эту тему. (7)От «Пира Петра Первого», от «Капитанской дочки», «Выстрела», «Станционного смотрителя» милость к падшим становится для русской литературы нравственным требованием, одной из высших обязанностей писателя. (8)В течение XIX века русские писатели призывают видеть в таком забитом, ничтожнейшем чиновнике четырнадцатого класса, как станционный смотритель, человека с душой благородной, достойной любви и уважения. (9)Пушкинский завет милости к падшим пронизывает творчество Гоголя и Тургенева, Некрасова и Достоевского, Толстого и Короленко, Чехова и Лескова.
      (10)Это не только прямой призыв к милосердию вроде «Муму», но это и обращение писателей к героям униженным и оскорблённым, сирым, убогим, бесконечно одиноким, несчастным, к падшим, как Сонечка Мармеладова, как Катюша Маслова. (11)Живое чувство сострадания, вины, покаяния в творчестве больших и малых писателей России росло и ширилось, завоевав этим народное признание, авторитет.
      (12)Милость к падшим призывать — воспитание этого чувства, возвращение к нему, призыв к нему — необходимость настоятельная, труднооценимая. (13)Я убеждён, что литература наша, тем более сегодня, не может отказаться от пушкинского завета.
 

(по Д. Гранину)

   (1)Упражняется ли милосердие в нашей жизни? (2)…Есть ли постоянная принуда для этого чувства? (З)Часто ли мы получаем призыв к нему? (4)В «Памятнике», где так выношено каждое слово, Пушкин итожит заслуги своей поэзии классической формулой:

И долго буду тем любезен я народу,
Что чувства добрые я лирой пробуждал,
Что в мой жестокий век восславил я свободу
И милость к падшим призывал.

      (5)Как бы ни трактовать последнюю строку, в любом случае она есть прямой призыв к милосердию. (б)Стоило бы проследить, как в поэзии и в прозе своей Пушкин настойчиво проводит эту тему. (7)От «Пира Петра Первого», от «Капитанской дочки», «Выстрела», «Станционного смотрителя» милость к падшим становится для русской литературы нравственным требованием, одной из высших обязанностей писателя. (8)В течение XIX века русские писатели призывают видеть в таком забитом, ничтожнейшем чиновнике четырнадцатого класса, как станционный смотритель, человека с душой благородной, достойной любви и уважения. (9)Пушкинский завет милости к падшим пронизывает творчество Гоголя и Тургенева, Некрасова и Достоевского, Толстого и Короленко, Чехова и Лескова.
      (10)Это не только прямой призыв к милосердию вроде «Муму», но это и обращение писателей к героям униженным и оскорблённым, сирым, убогим, бесконечно одиноким, несчастным, к падшим, как Сонечка Мармеладова, как Катюша Маслова. (11)Живое чувство сострадания, вины, покаяния в творчестве больших и малых писателей России росло и ширилось, завоевав этим народное признание, авторитет.
      (12)Милость к падшим призывать — воспитание этого чувства, возвращение к нему, призыв к нему — необходимость настоятельная, труднооценимая. (13)Я убеждён, что литература наша, тем более сегодня, не может отказаться от пушкинского завета.
 

(по Д. Гранину)

    (1)- Наденька, так вы меня любите? — спросил я.
      (2)- Люблю, конечно, люблю, — ответила Надя.
      (3)От прилива внезапного счастья я вскочил и принялся танцевать нечто вроде «Танца с саблями». (4)Потом подпрыгнул до потолка, задев люстру, выскочил на лестничную площадку и с разбегу налетел на уборщицу с ведром в руках. (5)Вода разлилась, уборщица чуть не упала с лестницы. (6)»Ты что, ослеп?» — крикнула она, но я пронёсся мимо неё, как на крыльях. (7)Грубая женщина. (8)Подумаешь, лужа!.. (9)3нала бы она, что меня любит Наденька!
      (10)Во дворе малыши строили замок из песка. (11)Переполненный радостью, я вскочил на дворец, превратив его снова в груду песка. (12)»Дяденька, что вы делаете?» — зачирикали мальчишки. (13)Я даже не повернул головы. (14)Глупые дети, что значит их замок на песке по сравнению с любовью моей Наденьки! (15)Любит, любит!..
      (16)На автобусной остановке мне под ноги попалась кошёлка с овощами. (17)Я с ходу пнул её ногой, и по асфальту весело заскакали зелёные огурцы, жёлтые яблоки и красные помидоры. (18)»Бандит!..» — раздалось мне вдогонку. (19)Но я не удостоил хозяйку кошёлки даже взглядом, все мои мысли были о Наденьке.
      (20)3адыхаясь от восторга, я стремительно летел в сторону берёзовой рощи. (21)Под желтеющими осенними деревьями на скамейке сидели несколько пенсионеров. (22)Я пробежался по их ногам, как по клавиатуре рояля: та-та-та-та-та-тинь-тинь. (23)»Держи хулигана!» (24)Эгоисты эти пенсионеры. (25)Разве трудно понять, что чувствует человек, которого любят!..
      (26)Я влетел в рощу и, хмелея от бега и восторга, упал на зелёную душистую траву. (27)Ах, какое это счастье — любить и быть любимым, какое счастье!
      (28)Вдруг я почувствовал, что по мне пробежал некто в ботинках с железными набойками, раздавив часы на моей руке. (29)Я мгновенно вскочил и тут же полетел в пруд, сшибленный ещё кем-то, проносившимся мимо. (30)Как только я выбрался из воды, чьи-то пальцы стиснули мой нос так, что из глаз брызнули слёзы. (31)Вырвавшись, я схватил с земли здоровую палку. (32)»Ну, сейчас я покажу этим кретинам!»
     (33)Но что я мог сделать! (34)Вокруг меня, обезумевшие от счастья, скакали стада румяных молодых людей, выкрикивая разные женские имена и на разные лады повторяя: «Любит! Любит!..» (35)Оказывается, я был не одинок… (3б)Любили и других.

(Ю. Котлярс

    (1)Я сидел в ванне с горячей водой, а брат беспокойно вертелся по маленькой комнате, хватая в руки мыло, простыню, близко поднося их к близоруким глазам и снова кладя обратно. (2)Потом стал лицом к стене и горячо продолжал:
– (3)Сам посуди. (4)Нас учили добру, уму, логике – давали сознание. (5)Главное – сознание. (6)Можно стать безжалостным, но как возможно, познавши истину, отбросить её? (7)С детства меня учили не мучить животных, быть жалостливым. (8)Тому же учили меня книги  какие я прочёл, и мне мучительно жаль тех, кто страдает на вашей проклятой войне. (9)Но вот проходит время, и я начинаю привыкать ко всем страданиям, я чувствую, что и в обыденной жизни я менее чувствителен, менее отзывчив и отвечаю только на самые сильные возбуждения. (10)Но к самому факту войны я не могу привыкнуть, мой ум отказывается понять и объяснить то, что в основе своей безумно. (11)Миллионы людей, собравшись в одно место и стараясь придать правильность своим действиям, убивают друг друга, и всем одинаково больно, и все одинаково несчастны – что же это такое, ведь это сумасшествие?
(12)Брат обернулся и вопросительно уставился на меня своими близорукими глазами.
– (13)Я скажу тебе правду. – (14)Брат доверчиво положил холодную руку на моё плечо. – (15)Я не могу понять, что это такое происходит. (16)Я не могу понять, и это ужасно. (17)Если бы кто-нибудь мог объяснить мне, но никто не может. (18)Ты был на войне, ты видел – объясни мне.
– (19)Какой ты, брат, чудак! (20)Пусти-ка ещё горячей водицы.
(21)Мне так хорошо было сидеть в ванне, как прежде, и слушать знакомый голос, не вдумываясь в слова, и видеть всё знакомое, простое, обыкновенное: медный, слегка позеленевший кран, стены со знакомым рисунком, принадлежности к фотографии, в порядке разложенные на полках.
(22)Я снова буду заниматься фотографией, снимать простые и тихие виды и сына: как он ходит, как он смеётся и шалит. (23)И снова буду писать – об умных книгах, о новых успехах человеческой мысли, о красоте и мире.
(24)А то, что он сказал, было участью всех тех, кто в безумии своём становится близок безумию войны. (25)Я как будто забыл в этот момент, плескаясь в горячей воде, всё то, что я видел там.
– (26)Мне надо вылезать из ванны, – легкомысленно сказал я, и брат улыбнулся мне, как ребёнку, как младшему, хотя я был на три года старше его, и задумался – как взрослый, как старик, у которого большие и тяжёлые мысли.
(27)Брат позвал слугу, и вдвоём они вынули меня и одели. (28)Потом я пил душистый чай из моего стакана и думал, что жить можно и без ног, а потом меня отвезли в кабинет к моему столу, и я приготовился работать.
(29)Моя радость была так велика, наслаждение так глубоко, что я не решался начать чтение и только перебирал книги, нежно лаская их рукою.
(30)Как много во всём этом ума и чувства красоты!

(По Л. Андрееву*)

1. (1)Образование… (2) Это слово имеет великое множество определений. (3) Существует мнение, что образование — погружение человека в прошлое, настоящее, будущее культуры. (4) Прошлое — это те основы,  нравственные ценности, уклад жизни, который постепенно складывается в течение многих веков у того или иного народа, нации. (5) Настоящее — это та реальность, которая окружает человека и создается им на протяжении его собственной жизни.  (6) Будущее- это надежды, выраженные разными способами. (7) В основании такой мечты — образцы культуры. (8) Каждый момент жизни человека, начиная с младенчества,- момент освоения им культуры. (9) И этот момент должен быть красив, как метко говорят скульпторы, «он не может быть безобразным, но и не может быть без образа». (10) Может быть, в само слово «образование» и заложили это представление: способность осознать мир через образы, которые создает сам человек. (11) Образ отношений, образ предметно-материального мира, другими словами, образ Я плюс образ Мира и моих способов взаимодействия с этим миром.

         (12) Каков должен быть объем тех знаний, которые нужны человеку, чтобы считать себя образованным? (13) Каждый решает для себя. (14) Но мне кажется, очень точно об этом сказал психолог Лэндрет ? « Образование — это то, что остается, когда все выученное забывается».

                                                                                                                             ( По С. Кокориной)

1. (1)Образование… (2) Это слово имеет великое множество определений. (3) Существует мнение, что образование — погружение человека в прошлое, настоящее, будущее культуры. (4) Прошлое — это те основы,  нравственные ценности, уклад жизни, который постепенно складывается в течение многих веков у того или иного народа, нации. (5) Настоящее — это та реальность, которая окружает человека и создается им на протяжении его собственной жизни.  (6) Будущее- это надежды, выраженные разными способами. (7) В основании такой мечты — образцы культуры. (8) Каждый момент жизни человека, начиная с младенчества,- момент освоения им культуры. (9) И этот момент должен быть красив, как метко говорят скульпторы, «он не может быть безобразным, но и не может быть без образа». (10) Может быть, в само слово «образование» и заложили это представление: способность осознать мир через образы, которые создает сам человек. (11) Образ отношений, образ предметно-материального мира, другими словами, образ Я плюс образ Мира и моих способов взаимодействия с этим миром.

         (12) Каков должен быть объем тех знаний, которые нужны человеку, чтобы считать себя образованным? (13) Каждый решает для себя. (14) Но мне кажется, очень точно об этом сказал психолог Лэндрет ? « Образование — это то, что остается, когда все выученное забывается».

                                                                                                                             ( По С. Кокориной)

1. (1)Чистое, золотое дело — пэзия. (2)Отчего она вызывает такое ожесточение?(3) Смеялись над Дельвигом, Майковым. (4)Но больше всех русских поэтов доставалось Фету. (5)  Было в нем что-то вызывающее особое раздражение окружающих, да и многих потомков тоже.

       (6) Едва ли найдется другой пример подобного несоответствия человеческой сути и поэтического дарования (7) Воздушный, эльфический поэт был деловитым, крайне  бытовым, заземленным по всем своим привычкам человеком. (8) Сама внешность Фета, особенно в старые годы, когда человек приобретает некое сглаживающее благообразие, была вызывающе антипатична: грузный, тяжелый, с грубым, прихмуренным, часто брюзгливым лицом. (9) В лучшую свою пору он был среднеарифметическим гусаром, без печати индивидуальности. (10) А ведь он уже тогда писал замечательные и ни на кого не опирающиеся стихи.

        (11) Но в дальнейшей жизни Фета иные заботы постоянно теснили поэзию: то лямка армейской службы, то помещичьи, хозяйственные хлопоты.(12) Нередко он записывал стихотворение на случайно подвернувшемся под руку клочке бумаги. (13) Однажды он послал Толстому записку, набросанную на какой-то  квитанции вместе с новым стихотворением.

        (14) Толстой безоговорочно любил стихи Фета за их музыкальность, лиризм и отсутствие тенденции, чего Лев Николаевич органически не переваривал. (15) А затем ему полюбился и сам Фет — деловитый, озабоченный, серьезно и правильно живущий. (16) Когда Толстой увлекся сапожным делом и стачал две пары сапог, одна из них досталась его зятю Сухотину, другую, после долгой торговли, примерок, жалоб на тесноту в подъеме, сомнений в качестве кожи и крепости дратвы, одарив Толстого всеми переживаниями и страхами ремесленника, всучивающего свою продукцию, купил Фет. (17) Сухотин поставил сапоги  великого тестя на видное место в гостиной и поклонялся им, как реликвии, за что Толстой окончательно его возненавидел. (18) Фет использовал свою пару по назначению, особенно не хвалил, хотя и не ругал, когда же она сносилась, хотел заказать Льву Николаевичу новые. (19) То был счастливейший момент в жизни создателя «Войны и мира».

        (20) Но даже нежного и снисходительного к другу Толстого огорчало фетовское разбазаривание времени на мирскую суету, когда есть поэзия. (21) Но можно ли поверить, что Фет не написал необходимых ему внутренне стихов из лености, занятости, рассеянности? (22) Фет сказал все, что должен был сказать; он не мог бы сказать больше, даже если б не тратил времени на установку бильярдного стола, запашку под яровые нового клина и утепление оранжереи. (23) Сделанного Фетом хватило, чтобы занять опустевший после смерти Тютчева трон русской лирики.

        (24) Твердость в главном сочеталась у Фета с удивительной, противоречащей его характеру покладистостью в частностях, хотя их не бывает в поэзии. (25) Он писал стихи без помарок и черновиков, они у него выпевались из груди, как песня из птицы. (26) Но Тургенев требовал ясности, логики, и Фет безропотно вносил поправки, портя свои стихи и изредка облегчая душу кроткой жалобой. (27) А ведь в бытовой жизни он отнюдь не был ни слабым, ни даже покладистым человеком. (28) Он всегда знал, чего хочет, и твердо шел к намеченной цели, не гнушаясь советами, но всякий раз поступал по собственному разумению. (29) В этом суть двойственной природы Фета.

        (30) В одной грубоватой оболочке уживались два разных человека: поэт Фет, слышавший музыку сфер, овлеченный, доверчивый, мягкий, и помещик Шеншин, предпочитавший всем звукам небес ржание породного Закраса, расчетливый, прижимистый хозяин, опытный землевладелец, барин.

       (31) Фету не подавали «соху-с» к подъезду, он занимался сельским хозяйством с хмурой и жесткой повадкой профессионала. (32) Было ли в Фете два несоединимых человека или один, в котором все кажущиеся противоречия крепко и органично связаны? (33) Кто знает?

       (34) Сограждане, родные! (35) Давайте бросим ныть, бездельничать и злобствовать!

       (36) Будем, как Фет, деловиты.

 (37) Будем, как Фет, поэтичны.

  (38) Будем, как Фет, зажиточны.

   (39) Будем, как Фет, вечны.

                             (Ю Нагибин)                                                                                                                                                                                                                                                                    

Тема: Жизнь и творчество поэта

«Чистое золото» тургеневской прозы

В ряду прославленных мастеров отечественной литературы И. С. Тургеневу принадлежит место великого писателя-реалиста, который в своих сочине­ниях охватил все слои русского общества и все важные изменения в обще­ственном сознании. Действительно, зрелое творчество писателя освещало жизнь в деревенских избах, «дворянских гнездах», жилищах разночинцев и отражало путь, пройденный страной от периода господства крепостного права до времени распространения народнического движения. Тургенев создал богатейшую галерею человеческих «типов», которая представляла многообразие современной социальной жизни России и наиболее значи­тельные черты национальной души. Стремление к типизации характеров осмыслялось им как одно из главных условий реалистического художест­венного изображения: «Нужно сквозь игру случайностей добраться до ти­пов, — говорил писатель, — и со всем тем всегда оставаться верным правде, не довольствоваться поверхностным изучени­ем, чуждаться эффектов и фальши». При этом мастерство типического обобщения сочета­лось у этого художника с искусством создания ярких неповторимых индивидуальностей и даром «деликатного проникновения в людские души». Одним из первых в русской литературе он использовал психологический подтекст, ощутимо расширивший рамки художествен­ного изображения внутреннего мира личности в прозе.

Если в «Записках охотника» Тургенев за­явил о себе как о живописце крестьянства, сумевшем, по мнению Белинского, зайти «к народу с такой стороны, с какой до него… ни­кто еще не заходил», то в романах и повестях он проявил себя «летописцем» жизни россий­ской интеллигенции. Важнейшие линии ее художественного осмысления были прочерчены в первом же тургеневском романе — «Рудине». Это — тема духовных поисков передовой интеллигенции; изображение любви как главного мерила внутренней состоятельности личности; включение в сюжет ситуаций жизненных испытаний, в которых проходят проверку движу­щие лучшими умами идеи; разработка типов «лишнего» человека, не на­ходящего себе применения в русской действительности середины XIX в., и «тургеневской девушки» — цельной, богатой натуры, ищущей в любимом своего нравственного наставника и готовой ради него пойти на жертвы. Последовательно развивая указанные линии в дальнейших своих романах, Тургенев воссоздал широкую картину духовной жизни русского культурно­го общества 50—70-х годов XIX в. и с поразительной глубиной показал сильные и слабые стороны русской интелли­генции, ее лучшие задатки и горькие промахи, нравственные прозрения и идейные самооб­маны.

Вместе с тем таланту этого писателя был свойствен глубокий лиризм, особенно нагляд­но проступавший в эмоционально-насыщен­ных пейзажах, анализе внутренней жизни героев, щемящих размышлениях о вечных вопросах бытия, иными словами, — в передаче поэтичных проявлений жизни. Эта особен­ность принесла Тургеневу славу «прекрасней­шего идеалиста и мечтателя» (А. В. Дружинин), «поэта, который может всё украсить» (Жорж Санд), художника, чье слово проникает в самую сердцевину человеческой души. Вершинного выражения «лирическое» начало тургеневского дарования достигло в области художественного изображения любовных отношений. Материал с сайта //iEssay.ru

Любовь в произведениях Тургенева предстает могущественной, тайной и таинственной силой, которая переворачивает жизненные устои, человека, и, полностью овладевая его душой, нередко приводит к саморазрушению и гибели. Как правило, писатель изображает трагическую невоплотимость любовных надежд на счастье или их несовместимость с идеей служения об­щему благу. Вместе с тем любовь в тургеневских произведениях является пробным камнем душевных качеств человека: любовью измеряется и его соответствие провозглашаемым идеалам, и калибр его личности. Своеоб­разную любовную трилогию составляют повести Тургенева «Ася» (1858), «Первая любовь» (1860) и «Вешние воды» (1872), принадлежащие к числу самых проникновенных его лирических произведений. По поводу «Аси» выдающийся русский поэт Н. А. Некрасов говорил: «От нее веет душевной молодостью, вся она чистое золото поэзии».

Великие художественные открытия И. С. Тургенева покрыли его имя неувядающей славой. Выражая восхищение перед этим мастером слова, известный французский прозаик Ги де Мопассан писал: «Наряду с поэтом Пушкиным… которым он страстно восхищался, наряду с поэтом Лермон­товым и романистом Гоголем, он всегда будет одним из тех, кому Россия должна быть обязана глубокой и вечной признательностью, ибо он оставил ее народу нечто бессмертное и неоцененное — свое искусство, незабывае­мые произведения, ту драгоценную и непреходящую славу, которая выше всякой другой славы!»

В ряду прославленных мастеров отечественной литературы И. С. Тургеневу принадлежит место великого писателя-реалиста, который в своих сочине­ниях охватил все слои русского общества и все важные изменения в обще­ственном сознании. Действительно, зрелое творчество писателя освещало жизнь в деревенских избах, «дворянских гнездах», жилищах разночинцев и отражало путь, пройденный страной от периода господства крепостного права до времени распространения народнического движения. Тургенев создал богатейшую галерею человеческих «типов», которая представляла многообразие современной социальной жизни России и наиболее значи­тельные черты национальной души. Стремление к типизации характеров осмыслялось им как одно из главных условий реалистического художест­венного изображения: «Нужно сквозь игру случайностей добраться до ти­пов, — говорил писатель, — и со всем тем всегда оставаться верным правде, не довольствоваться поверхностным изучени­ем, чуждаться эффектов и фальши». При этом мастерство типического обобщения сочета­лось у этого художника с искусством создания ярких неповторимых индивидуальностей и даром «деликатного проникновения в людские души». Одним из первых в русской литературе он использовал психологический подтекст, ощутимо расширивший рамки художествен­ного изображения внутреннего мира личности в прозе.

Если в «Записках охотника» Тургенев за­явил о себе как о живописце крестьянства, сумевшем, по мнению Белинского, зайти «к народу с такой стороны, с какой до него… ни­кто еще не заходил», то в романах и повестях он проявил себя «летописцем» жизни россий­ской интеллигенции. Важнейшие линии ее художественного осмысления были прочерчены в первом же тургеневском романе — «Рудине». Это — тема духовных поисков передовой интеллигенции; изображение любви как главного мерила внутренней состоятельности личности; включение в сюжет ситуаций жизненных испытаний, в которых проходят проверку движу­щие лучшими умами идеи; разработка типов «лишнего» человека, не на­ходящего себе применения в русской действительности середины XIX в., и «тургеневской девушки» — цельной, богатой натуры, ищущей в любимом своего нравственного наставника и готовой ради него пойти на жертвы. Последовательно развивая указанные линии в дальнейших своих романах, Тургенев воссоздал широкую картину духовной жизни русского культурно­го общества 50—70-х годов XIX в. и с поразительной глубиной показал сильные и слабые стороны русской интелли­генции, ее лучшие задатки и горькие промахи, нравственные прозрения и идейные самооб­маны.Вместе с тем таланту этого писателя был свойствен глубокий лиризм, особенно нагляд­но проступавший в эмоционально-насыщен­ных пейзажах, анализе внутренней жизни героев, щемящих размышлениях о вечных вопросах бытия, иными словами, — в передаче поэтичных проявлений жизни. Эта особен­ность принесла Тургеневу славу «прекрасней­шего идеалиста и мечтателя» (А. В. Дружинин), «поэта, который может всё украсить» (Жорж Санд), художника, чье слово проникает в самую сердцевину человеческой души. Вершинного выражения «лирическое» начало тургеневского дарования достигло в области художественного изображения любовных отношений.

Любовь в произведениях Тургенева предстает могущественной, тайной и таинственной силой, которая переворачивает жизненные устои, человека, и, полностью овладевая его душой, нередко приводит к саморазрушению и гибели. Как правило, писатель изображает трагическую невоплотимость любовных надежд на счастье или их несовместимость с идеей служения об­щему благу. Вместе с тем любовь в тургеневских произведениях является пробным камнем душевных качеств человека: любовью измеряется и его соответствие провозглашаемым идеалам, и калибр его личности. Своеоб­разную любовную трилогию составляют повести Тургенева «Ася» (1858), «Первая любовь» (1860) и «Вешние воды» (1872), принадлежащие к числу самых проникновенных его лирических произведений. По поводу «Аси» выдающийся русский поэт Н. А. Некрасов говорил: «От нее веет душевной молодостью, вся она чистое золото поэзии».

Великие художественные открытия И. С. Тургенева покрыли его имя неувядающей славой. Выражая восхищение перед этим мастером слова, известный французский прозаик Ги де Мопассан писал: «Наряду с поэтом Пушкиным… которым он страстно восхищался, наряду с поэтом Лермон­товым и романистом Гоголем, он всегда будет одним из тех, кому Россия должна быть обязана глубокой и вечной признательностью, ибо он оставил ее народу нечто бессмертное и неоцененное — свое искусство, незабывае­мые произведения, ту драгоценную и непреходящую славу, которая выше всякой другой славы!»